«Люди убивали людей за еду»
В 1932 году в стране свирепствовали голод и тиф
Завтра - День памяти жертв Голодомора и политических репрессий
Бывшей учительнице Нине Гультяевой (ныне - Космина) в 1932 году было шесть лет. Но все события того страшного времени до сих пор стоят у нее перед глазами. И только сейчас она нашла в себе силы рассказать о них.
Урожай сгубила бесснежная зима
- Все началось с 1931 года, - считает Нина Теодосиевна.
Всю весну и лето того года стояла отличная погода, и урожай выдался на славу.
- Мы с сестрой пасли двух коровок (свою и соседскую). Наш отец, родом с Черкасщины, был из давнего дворянского рода, закончил гимназию, потом филологический (по специальности немецкий язык) и биологический факультеты. Во время Первой мировой войны побывал в немецком плену, воевал у Щорса. А став пасечником, в то лето накачал невиданное количество меда - целую бочку с сорока ульев.
Зато осень преподнесла сюрпризы. Рано ударили холода, но не пролилось ни одного дождя.
- Среди крестьян бытует примета, какой гость осенью постучит в дверь первым, - улыбается Нина Теодосьевна. - Если снег - будешь богатым, а мороз - будешь голодным.
Тракторов не было. В плуги впрягали коней и коров, а мужской работой занимались вдовы.
- А мы, дети, бежали за ними по пашне и кричали: цоб-цобе, цоб-цобе, - вспоминает Нина Теодосьевна.
Но не успело зерно прорасти в сухой земле, как ударил мороз. Снега не было, только холод.
- Мог ли быть в 32-м урожай? - качает головой женщина. - Если пшеничка выросла на 10-15 сантиметров и даже не заколосилась.
О том же говорили и бородатые деды, собиравшиеся по вечерам у отца. Колхозы в то время только начали организовываться и назывались комнезамами (комитет незаможних). Большинство хозяйств еще были индивидуальными.
- Как-то мы сидели на печи, - рассказывает женщина, - и слушали, о чем беседуют взрослые.
Заговорил столетний дед Цап (которого так прозвали за длинную бороду, похожую на козлиную). «Николай, - обратился он к голове комнезама, - снег начал таять, собирай весь народ и выходи в поле сеять ячмень, потому что всю весну не выпадет ни одного дождя. Будет страшный голод».
Лепешки пекли даже из акациевого цвета
Так и случилось. Весной настала ранняя жара, даже речушка пересохла, так что нечем было поить коров. Высохли и болота за селом. А из колодцев ушла вода. В село пришел голод. А вместе с ним - тиф.
- Треть наших сельчан умерли от этой заразы, - вспоминает учительница. - А на тех, кто выходил из больницы, как моя сестра Галя, кожа с костей свисала, а волосы на стриженой голове отрастали седыми. Галину из-за этого даже дразнили «перистой».
Ослабленных людей и голод легче косил.
Чтобы остановить болезнь, по селам ходили врачи и делали уколы от тифа. И этим многих спасли от смерти.
Появились и бандиты, пытавшиеся забрать у жителей последнее.
- Мы всю зиму ночевали возле своей коровы в сарае, - вспоминает женщина, - стерегли, чтоб ее не зарезали. Как-то попытались какие-то влезть в коровник через крышу, пришлось отцу выстрелить. У него было охотничье ружье. Послышался вскрик, и больше к нам не лезли.
Хуже было молодой соседке. Ее муж-агроном поехал в другое село, а она с малым ребенком осталась ждать в хате. Вдруг вечером слышит - окна открываются, а в проеме показывается чья-то голова. С перепугу женщина схватила топор и ударила по бандитской голове. Да так, что та покатилась на лавку. А молодка потеряла сознание. Очнулась она от детского плача полностью… седой. Утром под окном нашли обезглавленное тело местного воришки.
- За еду запросто убивали, - сокрушается рассказчица. - Но так как ни у кого тогда ничего не было, резали ради мяса. Нас, детей, возили из школы к бабе Насте есть затеруху, это что-то типа галушек. А каждому в мисочку клали малюсенький кусочек хлеба, чтобы мы не умерли от голода. До чего же нам это казалось вкусно!
Но дети все равно пухли от голода.
- Из-под нас на печи выгребали до просинки все просо, выметали закрома, - вздыхает Нина Теодосьевна. - А в конце весны собирали цветы акации, мололи и пекли лепешки. При этом от печи разносился страшный чад. В таком чаду задохнулись мать и брат моей подруги.
Умирало столько, что дня не было, чтобы мимо дома не ехала направлявшаяся на кладбище подвода.
- Дед Цап считал всех, кого хоронили, приговаривая: «А вот сотым я буду». Так и умер.
Смерть остановил дождь
Осенью перед селянами встала проблема: где взять семена, чтобы засеять землю.
- Ведь предшествующий год кормит следующий, - поясняет Космина.
И тут из района привезли депешу: туда прибыло зерно, и часть его отдавали селянам на посев.
- Поехали отощавшими, с выпирающими ребрами конячками, - смахивает слезу Нина Теодосьевна. - Я упросила отца, чтобы взял меня покататься. А район находился на расстоянии 20 км. Он поручил мне охранять глечик меда (кому-то гостинец), оставшийся с 1931 года. А тот упал и разбился. Но отец лишь рассмеялся и сказал: «Ой, девка, не довезла парубку мед».
По приметам это означало позднее замужество.
Привезенное зерно тут же посеяли, чтобы его не украли.
- Если эта осень снова будет такой, как в прошлом году, в живых не останется никого, - вынес вердикт отец.
Но погода сжалилась над людьми. Осень 1932-го выдалась теплой, с дождиками, рано выпал снег. Поэтому урожай в 1933-м был превосходным, и с первым покосом и сбором картошки голод закончился.
Из личного дела
Нина КОСМИНА (Гультяева)
Родилась в 1925 году в селе Хировка Корсунь-Шевченковского района Черкасской области. Во время войны была медсестрой, побывала в плену, откуда сбежала.
В 1956-м переехала в Днепропетровск, где до пенсии работала учительницей украинского языка и литературы начальных классов СШ №9.
