Загрузить еще

Живые и вечно живые

Живые и вечно живые
Фото: Буйное, как в саванне, разнотравье покрывало экс-клумбу у здания сельсовета. Растрескался памятник с перечнем земляков, сгинувших на войне.

СКОМОРОХИ НА ВОЙНЕ

-…И вот так держитесь забора, пани!

Пан был пьян. Однако помочь старался от души. Вкупе еще с тремя панами (штаны «пузырями» на коленях, красновато-дубленые лица, не выдающие возраста - возможно и пятьдесят лет, и тридцать) он участвовал в политической дискуссии у автобусной остановки села с красноречивым названием Скоморохи. Дискуссия, судя по количеству пивных бутылок, которые, как отстрелянные гильзы снарядов, валялись под лавкой, продолжалась с вечера. Хотя сколько той июньской ночи!

Я пошла, как напутствовали, вдоль забора, дивясь его монументальности: каменное основание, верх из металла… Время пока не взяло ограду - в отличие от коровников, которые она пыталась защитить. Или это современники приложились к бесхозному шиферу с крыш? Заросли бурьяна до середины закрывали дверные провалы, за которыми давно никто не мычал и не телился. На  асфальтированной площадке ржавели недораскуроченные останки чего-то комбайново-тракторного.

Буйное, как в саванне, разнотравье покрывало экс-клумбу у здания сельсовета. Растрескался памятник с перечнем земляков, сгинувших на войне. Позже мне в сельсовете пожалуются: сюда после дискотеки приходит обычно допивать молодежь, ребята с теми же фамилиями, что и у погибших. Утром пейзаж напоминает свалку. Уговоры не действуют. А денег на уборщиков территории в бюджете нет. Потому «голова», секретарь и землеустроитель вынуждены собственноручно таскать мусор, чтобы совсем уж позорно не смотрелось.

Между тем хаты, выглядывающие из садов, не производили впечатления убогих. Скорей, наоборот. Возле иных любовно убранные цветами и рушниками высились кресты-распятия. На контрасте «свое - чужое» картинка получалась зрелищная. «Улица Шустера» - прочла я табличку на крайнем доме и невольно улыбнулась. А потом раздвинула ветви плакучей ивы и нырнула под ее шатер, к мемориалу павшим пограничникам.

После событий нынешнего 9 мая во Львове о легендарной заставе лейтенанта Алексея Лопатина, что в числе первых на западной границе СССР приняла бой и одиннадцать суток держала оборону (так сказано в солидных военных энциклопедиях), вдруг заговорили с надрывом.

Гранитного пограничника в Скоморохах охраняет аист.

«ЗАБЫТЫ И ПОРУГАНЫ!»

Тимофей Махонек, Герой Советского Союза, председатель совета ветеранов Львова, в советском прошлом - первый секретарь Сокальского райкома компартии, и Александр Калынюк, недавний руководитель львовских коммунистов, который возглавил областное отделение Антифашистского комитета, собрали несколько «круглых столов», в том числе и в Крыму. Перечисляли бесчинства, чинимые живыми националистами над прахом мертвых героев. Мало того что «бандеровцы при власти на Львовщине» на обустройство захоронений вояков ОУН-УПА выделяют из бюджета миллионы гривен, а на кладбища советских воинов и копейки за годы независимости не дали. Так в довершение на окраине села Скоморохи, где мемориал и 57 надгробий, закрыли музей, а устроили кабак! 

Слова подтверждал свежий телесюжет: битое стекло и консервные банки на могильных плитах… «В Сокальской администрации заявили: пограничники принадлежали к войскам НКВД, значит, руки в крови. Нечего, говорят, оккупантам почести оказывать!» - негодовал Тимофей Махонек. На глазах у ветеранов-фронтовиков, слышавших это, вскипали бессильные слезы ненависти. Молодые соратники с депутатскими значками клялись отомстить. Дать бой и тоже не отступить. Плюс российских товарищей позвать на помощь. Тем более что приближался подходящий повод - 22 июня.

«ЧУЖОЙ ЗЕМЛИ МЫ НЕ ХОТИМ…»

Первым об «украинской Брестской крепости» рассказал еще в 1948 году в документальной повести «Граница в огне» известный советский писатель, а в годы войны - фронтовой корреспондент Владимир Беляев. Литераторы и кинематографисты вдохновлялись историей и дальше. Ведь нескольким бойцам чудом удалось спастись. От них узнавали подробности. Особенно пространными оказались мемуары парторга заставы, сержанта Моксякова.  

Сержанту, без сомнения, прошедшему чистилище допросов в «органах» - как и, главное, зачем выжил? - пришлось постараться, вспоминая яркие детали. Как, например, в паузе между артобстрелами политрук Гласов вывесил иссеченный осколками транспарант «Чужой земли мы не хотим, но и своей ни одного вершка не отдадим!». И как начальник заставы Лопатин велел, к ликованию солдат, поднять вдобавок красный флаг, под которым и смерть красна. И как сам Моксяков проводил последнее партсобрание.

Подсобил сержанту местный житель Петро Баштык: «Мы тоже смотрели на тот красный флаг! Флаг есть, а стрельбы нема. Но только фашисты сунутся, так огонь! И мы рады, что живы наши пограничники. А потом раздался страшный взрыв, и стало тихо-тихо…»

Для пропаганды, как известно, факты значения не имеют. Старый польский фольварок, форпост заставы, скрывали глухая стена деревьев и расстояние - не разглядеть даже в бинокль. Да и оснований умиляться красными флагами и теми, кто их водружал, у крестьян не было. Границу с Польшей с 1939-го по 1941 год двигали по «телу» Скоморохов несколько раз. Деревянные хаты срочно по приказу разбирали, чтобы перенести, или просто ломали. Попробуй не подчиниться - Сибирь увидишь!

Однако юную Анфису Лопатину с сыновьями и еще несколько жен убитых пограничников вплоть до возвращения советских войск помогал прятать и выдавать за «своих» сельский ксендз.  Ни единая душа не донесла ни фашистам, ни «лесным братьям» из УПА.

Звание Героя Советского Союза (посмертно) начальнику заставы Лопатину дали лишь в 1957 году. Власть словно колебалась: достаточно ли высока проба смертей, чтобы причислить пограничников к лику вечно живых? Зато с этого момента патриотическая составляющая заработала в полную мощь. В 1961-м колхозу в Скоморохах присвоили имя лейтенанта Лопатина. На средства хозяйства соорудили мемориал, построили музей. Заведовать им стала вдова Героя, назвавшая Скоморохи второй родиной.

Здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы единою слиты…

ТЫ ПОМНИШЬ, АЛЕША, ДОРОГИ СОКАЛЬЩИНЫ?..

…На макушке стелы-обелиска свил гнездо аист, «бузько» по-здешнему. Бузько с видом разведчика следил за мной с высоты.

Смирно стояли в карауле огромные ели с подбеленными стволами. К ногам гранитного воина с автоматом наперевес прислонился сине-желтый венок «Від Сокальської районної влади». Рядом лампадка - такие в поминальные дни несут на кладбища. На шеренги плит с высеченными фамилиями, почти сплошь русскими - Дожилин, Погорелов, Филиппов, Рябов, Давыдов - наклеены бумажные, под целлофаном, чтоб дождь не промочил, иконки. Начальнику заставы Алексею Лопатину, выпускнику Саратовского пограничного училища, самому старшему, 26-летнему, еще досталась корзинка белых пластмассовых гвоздик. А политруку Павлу Гласову - букет красных.

В доме неподалеку окна забраны в решетки, дверь на замке и след от таблички «Музей», которую давно сняли. Напротив - два древних, как мир, дубовых, будто из земли растущих, стола с табуретами-пеньками. Еще дальше - остатки волейбольной площадки, кострище, мангал. И вид на луг и лесное урочище, от которого захватывает дух. Живое место! А вместе с тем одинокое. Не выбирал его Алеша Лопатин. Не виноват он, что семьдесят лет назад случилась война, что после победы превратили Алешу в символ, а теперь кривятся: ненастоящий, только хлопоты доставляет. Но может и до драки дойти.

Недавно увидел свет темно-вишневый фолиант «Сокальщина. Книга памяти Украины. 1914-1990». Автор, историк Богдан Нечай, приводит свидетельства очевидцев, резко отличающиеся от канонических: прежде правду скрывали, опасаясь репрессий. Гитлеровцы, наступая, просто не заметили заставу. Она выдала себя через десять дней, расстреляв наткнувшийся фашистский патруль, и тут же была уничтожена. А кое-кто в плен сдался. Словом, подкачали с качеством собственной гибели пограничники! Может, хватит с мифом носиться?

…Наивно я полагала, что у мемориала меня  заметил только бузько. Мария Ивановна Киндратюк и Мария Федоровна Бецелюк, соседки-пенсионерки, задержавшись у ворот для беседы, демонстрировали характерную для жителей приграничья наблюдательность.

- Вы не местная! - констатировала Мария Федоровна. Она долго трудилась в музее вместе с Анфисой Лопатиной, а потом «включала для экскурсий ее голос на магнитофоне». 

- Но вы и не родственница. Родичи на трех джипах приезжали перед Днем Победы, - добавила Мария Ивановна, которая три с лишним десятилетия возглавляла в сельсовете комиссию по культуре и быту. Женщины принялись наперебой ностальгировать: как процветали село и мемориал при покойном председателе колхоза Иване Коробко!   

- Туристы - из Москвы, из Ленинграда, из Киева! Шефы-пограничники - постоянно! Концерты на праздники…

В 1994-м колхоз окончательно приказал долго жить. Попутно оказалось: владельцам частной агрофирмы «Селекционер» музей с памятником - как рыбке зонтик. Да и последняя смотрительница отправилась на заработки в Италию. Экспонаты сельсовет передал на хранение во Львов, а территорию и опустевшее здание стали осваивать ребятня и охотники за металлом. Когда «увели» ограждение, с плит сковырнули бронзовые звезды, а дом грозил превратиться в притон, помещение продали от греха подальше местному коммерсанту. Тот перепродал другому хозяину. Другой оборудовал бар: мороженое, пиво… Скрашивал Скоморохам досуг, пока не разорился и год назад не закрыл «очаг культуры».

- Водку туда с собой приносили, - уточнила Люда, подкатившая к нам на серебристом «Фиате». Люда, по примеру трезвой и относительно молодой части села, покорила итальянские просторы и в суждениях свободна.    

- Чего ж коммунисты не взяли музей на баланс? Или, если тоже бедные, хоть не помогают мох соскребать с памятника?

 

Так что сроду беспартийные две Марии до сей поры жнут серпами бурьян и белят деревья возле Алексея Лопатина, Павла Гласова и остальных хлопчиков, которым выпало воевать. Бросить совесть не позволяет. Хорошая жизнь рядом с ними прошла. А глава сельсовета Надежда Гибляк покупает за свои деньги лампадки и пластмассовые гвоздики.

ИМЕЕШЬ ГОЛОВУ - ДУМАЙ

- …Прибежала, когда камеру выключили, и спрашиваю: не стыдно хлам с мусорки снова тащить на могилы? Журналистка глаза отвела: «Понимаете, надо для картинки. Иначе зритель не поймет». На целую страну ославили!

Пылая лицом, Надежда Ярославовна Гибляк вспоминала о майском визите в Скоморохи «красного» десанта и столичной телегруппы. Пропагандистам, как известно, не важны средства. На войне как на войне. Я не рискнула долить масла в огонь и сообщить главе сельсовета накануне ее дня рождения, что известный сюжет о вандализме по отношению к русским солдатам, защищавшим Украину, теперь будоражит Россию. Выхлестывает в Интернет потоки брани и угроз: «галицаи», «хохлы-предатели», «смерть вам!».

Надежда Гибляк родилась 22 июня в семье, где были раскулаченные и сосланные «Советами». Судьба, наверное: заботиться о захоронении советских солдат, по-христиански не ожесточившись душой.

…22 июня Львов вывесил траурный креп совершенно без связи с годовщиной начала Великой Отечественной войны. «Киев бомбили, нам объявили…» из динамиков не звучало. Другая музыка лилась, другие слова - о трагедии Галичины. В этот день сорок первого года НКВД стал массово расстреливать узников четырех городских тюрем: на улице Лонцкого, на Замарстыновской, в Бригидках, в «Цитадели». Чтобы «враги народа», то есть пришедшей сюда в 1939-м советской власти, политзаключенные - священники, ученые, студенты, крестьяне - не сбежали, пользуясь случаем, на волю.

- 22 тысячи жертв залили своей кровью землю Западной Украины. В Салине людей сбрасывали в соляную шахту. В Золочеве обливали карболовым квасом, чтобы трупы не опознали, - голос диктора пронзает сознание до нерва. От архивных фото, выставленных прямо на солнечной летней улице, по коже мороз.

Раны Галичины по-прежнему свежи. Политики должны их лечить или бередить?

- Не дай Господь опять появятся эти убийцы с красными флагами, «освободители», - произносит за моей спиной женщина преклонных лет интеллигентной наружности. Ее вернули на семьдесят лет назад и убедили: ничего не изменилось. Враг рядом, хозяйничает в Украине. День Победы отмечает. Говорит по-русски.  

- Возьмите, почитайте! - паренек в черной вышиванке возле памятника Шевченко раздает листовки черного цвета. «Память без агрессии. Сопротивление без насилия. Имеешь голову - думай. Не поддавайся на провокации». Объединенный гражданский комитет и городская власть, похоже, нашли верную тональность, хоть это и невероятно тяжело. Особенно когда держишь в руках портрет родного человека, замученного тоталитарным режимом.     

Такую акцию предложила львовянам «Свобода». Можно ли запретить столь высокую и чистую ноту горя, хоть на мероприятия остальных политических партий 22 июня городской суд ввел мораторий? Но тут, как ножом по стеклу, - усиленный микрофоном голос знатной «свободовки» Ирины Фарион:

- Хорошо им дали наши молодые ребята 9 мая! И еще дадут! Позор тем, кто призывает смириться и покориться! Мы идем, чтобы отомстить, очистить Украину от скверны…

Людское море, очнувшись от скорби, волнуется: не забудем, не простим! Лозунг времен Великой Отечественной сгодится и для гражданской войны. А уж на выборы с ним двинуться в стране, где бедных, униженных и озлобленных становится все больше, - и вовсе милое дело.

22 июня Львов вывесил траурный креп совершенно без связи с годовщиной начала Великой Отечественной войны.

ПУТЬ УЛИТКИ

Святослав Шеремета - депутат областного совета от Руха и директор коммунального предприятия «Доля». У «Доли» благородная миссия: ведет поисковые работы и устраивает захоронения участников национально-освободительной борьбы в Галичине, жертв войн и политических репрессий, не делая различий, кто и за что погиб. Хоть по массе, конечно, больше получают внимания УПА, Украинская Галицкая Армия и армия УНР.

- А сегодня в Брюховичах мы похоронили и отпели четверых солдат советско-германской войны сорок первого - сорок пятого годов, - замечает он.

Депутат облсовета Святослав Шеремета: - К соборности у нас отношение святое!

Святослав употребляет именно такую формулировку, я не завожу спор. Только замечаю: мой отец ушел на фронт добровольцем со второго курса истфака Львовского университета. Имел ранения, знал плен, штрафбат, снова ранения, Победу. Потому для меня война - Отечественная.

- История Галичины действительно немного другая, чем у большой Украины. Другие герои, - соглашается Шеремета и тоже делает встречный шаг. 
- Но к соборности здесь отношение святое. На востоке страны, в Крыму работают похожие на «Долю» объединения - «Поиск». Ребята сосредоточены на розыске павших советских бойцов, им это ближе, что вполне понятно. И у нас полное взаимопонимание и уважение. 

Мы со Святославом совпадаем в главном: надо, наконец, похоронить наших мертвых - в самом широком смысле слова! - и дальше думать о живых.

- Галичине нужно широко посмотреть на Украину, а не продуцировать наш непримиримый этнический взгляд, что с конца девятнадцатого века очень напоминает польский.

Это уже предложение профессора истории Ярослава Грицака, интервью с которым транслирует львовское телевидение.

- Украина как нация и держава состоялась. Какой она окажется, если конфликт углублять? Мы дискутируем второстепенные вещи в ту пору, когда важны политические, экономические реформы, борьба с коррупцией. Да, память еще свежа. Значит, наберемся терпения на годы. Украина как улитка - ползет вперед медленно, зато неостановимо.

Перед отъездом звоню в Скоморохи. Львов, к счастью, избежал провокаций. А что там у них, на отшибе? Ведь грозовые слухи над сельсоветом накануне клубились, как тучи.

Надежда Гибляк по-христиански относится к памяти павших.

-…Ветераны, начальство из района, коммунисты, шефы-пограничники, из села собрался народ, - перечисляет Надежда Гибляк. - Священник отслужил панихиду,  старики прослезились. Помянули минутой молчания. Государственный флаг подняли. И никто между собой ни разу не поругался…

Сокальский район Львовской области - Львов - Киев.